Четвертое сословие - Страница 171

К оглавлению

171

— Любжи, лондонский сектор, — ответил он. В трубке раздался щелчок, и он услышал знакомый голос главы КГБ.

— Что я могу для тебя сделать, Любжи? — спросил он.

— Мне нужна помощь, Сергей, — начал Армстронг.

Тот ответил не сразу.

— И в каком виде должна выражаться эта помощь? — наконец сдержанно поинтересовался Тюльпанов.

— Мне нужна краткосрочная ссуда, пятьдесят миллионов долларов. Через месяц я их верну, это я тебе гарантирую.

— Но, друг мой, — сказал глава КГБ, — ты и так задолжал нам семь миллионов долларов. А некоторые мои коллеги жалуются, что до сих пор не получили свои гонорары после публикации нашей последней книги.

У Армстронга пересохло во рту.

— Знаю, знаю, Сергей, — взмолился он. — Мне просто нужно еще немного времени, и я все верну.

— Не уверен, что я хочу рискнуть, — ответил Тюльпанов после долгого молчания. — По-моему, у британцев есть поговорка: «Выбрасывать деньги на ветер». Тебе следует помнить, Любжи, что «Файнэншл Таймс» читают не только в Лондоне и Нью-Йорке, но и в Москве тоже. Я подожду, пока ты переведешь мои семь миллионов, а потом подумаю, дать ли тебе новую ссуду. Я ясно выражаюсь?

— Да, — тихо произнес Армстронг.

— Хорошо. Даю тебе срок до конца месяца. Если к этому времени ты не выполнишь свои обязательства, боюсь, нам придется прибегнуть к более жестким мерам. Кажется, я много лет назад говорил тебе, Любжи, что наступит момент, когда тебе придется выбирать, на чьей ты стороне. Я напоминаю тебе только потому, что сейчас у меня сложилось впечатление, что ты, как говорится в другой английской поговорке, играешь за обе стороны.

— Нет, это неправда, — возразил Армстронг. — Я на твоей стороне, Сергей, я всегда был на твоей стороне.

— Я тебя слышу, Любжи, но если ты не вернешь деньги до конца месяца, я буду не в силах тебе помочь. Было бы очень неприятно, если наша многолетняя дружба кончится подобным образом. Уверен, ты понимаешь, в какое положение меня поставил.

В трубке наступила тишина. Армстронг почувствовал тошноту, со лба капал пот. Он положил трубку, достал из кармана платок и промокнул лицо. Попытался сосредоточиться. Через несколько минут он снова заглянул в свой «Файлофакс» и набрал номер. Ожидая соединения, он продолжал листать записную книжку. Она открылась на букве «Г» — Юлиус Ганн, — когда голос на другом конце провода сказал:

— Приемная премьер-министра.

— Говорит Дик Армстронг. Мне нужно срочно поговорить с премьер-министром.

— Я узнаю, может ли он прерваться, сэр.

Очередной щелчок, новое ожидание, еще несколько перевернутых страниц. Он дошел до буквы «Л» — Шерон Левитт.

— Дик, это ты? — спросил премьер-министр Шамир.

— Я, Ицхак.

— Как ты, старина?

— Хорошо, — ответил Армстронг, — а ты?

— У меня все в порядке, спасибо. — Он сделал паузу. — Разумеется, проблем хватает, но, во всяком случае, я здоров. А как Шарлотта?

— У Шарлотты все отлично, — Армстронг не мог вспомнить, когда видел ее в последний раз. — Она в Оксфорде, присматривает за внуками.

— Сколько их уже у тебя? — поинтересовался Шамир.

Армстронг на мгновение задумался.

— Трое, — ответил он и чуть не добавил, — или четверо?

— Счастливчик. Ты по-прежнему помогаешь нью-йоркским евреям?

— Можешь в этом не сомневаться, — заверил его Армстронг.

— Знаю, старина, мы всегда можем на тебя рассчитывать, — произнес премьер-министр. — Скажи мне, что я могу для тебя сделать?

— Это личное дело, Ицхак. Я надеялся на твой совет.

— Я сделаю все, что смогу. Израиль всегда будет перед тобой в долгу за все, что ты сделал для нашего народа. Скажи мне, чем я могу тебе помочь, старина.

— Просьба простая, — ответил Армстронг. — Мне нужно одолжить где-нибудь пятьдесят миллионов долларов на короткий срок, максимум на месяц. Ты можешь мне в этом помочь?

Наступило долгое молчание. Потом в трубке снова раздался голос премьер-министра:

— Правительство, конечно, не дает ссуды, но я мог бы поговорить с президентом банка Леуми, если тебе это поможет.

Армстронг решил не говорить премьер-министру, что уже должен этому банку двадцать миллионов долларов, и они ясно дали понять, что больше он ничего не получит.

— Хорошая идея, Ицхак. Но ты не беспокойся, я сам с ними свяжусь, — добавил он, придав голосу уверенности.

— Кстати, Дик, — сказал премьер-министр, — раз уж ты позвонил. Насчет другой твоей просьбы…

— Да? — на мгновение к нему вернулась надежда.

— На прошлой неделе Кнессет дал согласие на твое захоронение на Оливковой горе. Этой привилегией пользуются только те евреи, которые многое сделали для государства Израиль. Поздравляю. Не каждому премьер-министру выпадает такая честь, знаешь ли, — засмеялся он. — Я, разумеется, думаю, что ты еще долго не воспользуешься этим предложением.

— Будем надеяться, ты прав, — вздохнул Армстронг.

— Я увижу вас с Шарлоттой на банкете в лондонской ратуше в следующем месяце?

— Да, будем ждать с нетерпением, — сказал Армстронг. — Тогда и поговорим. А сейчас не смею больше отрывать тебя от дел, премьер-министр.

Армстронг положил трубку, внезапно почувствовав, что его рубашка промокла насквозь и прилипла к телу. Он тяжело выбрался из кресла и направился в ванную, сняв на ходу пиджак и расстегнув рубашку. Он закрыл за собой дверь, вытерся полотенцем и надел свежую рубашку — уже третью за этот день.

171